На протяжении 60 лет журнал служит окном в МВФ и развивающуюся мировую экономику.

Перенесемся в 1964 год. Группа «Битлз» бьет все рекорды популярности. Конгресс США принимает Закон о гражданских правах. В ЮАР Нельсона Манделу приговаривают к пожизненному тюремному заключению. Одри Хэпберн блистает в главной роли в фильме «Моя прекрасная леди». А в Вашингтоне, на северо-западе, в здании на нешумном углу 19-й улицы, появляется на свет журнал.

Выход первого номера журнала «Финансы и развитие» (Ф&Р) в июне 1964 года, возможно, был не столь судьбоносным, как прочие события этого года, но он ознаменовал открытие уникального окна, позволяющего широкой аудитории увидеть, над чем работают, и о чем размышляют, в МВФ и Всемирном банке. Со временем он также обеспечил Банку и Фонду возможность знакомиться со взглядами сторонних экспертов по различным экономическим и финансовым вопросам, которые имеют важнейшее значение для их работы.

Когда заместитель управляющего директора МВФ Фрэнк А. Саутхард-младший предложил создать «не слишком технический журнал» для аудитории чиновников, банкиров, журналистов и учащихся, он имел в виду продукт, создаваемый исключительно Фондом (каковым он и стал впоследствии, когда Всемирный банк в 1990-е годы отказался от участия). Однако он поддержал предложение президента Всемирного банка Джорджа Вуда о совместном издании, которое сделало журнал открытым для более широкого круга тем и повысило интерес к нему читателей в развивающихся странах.

Первые шаги

Первые тиражи издания «Обзор Банка и Фонда: финансы и развитие» заложили основы работы до конца десятилетия — за ним прочно закрепилась роль в информировании широкого читателя о Всемирном банке и МВФ. Выходили статьи об истоках этих двух организаций, их финансовых структурах и деятельности. В более коротких статьях объяснялись используемые МВФ термины, такие как соглашения «стэнд-бай», дефицит платежного баланса и практика множественных обменных курсов, и описывались финансовые операции и направления работы этих двух организаций.

Ф&Р не создавался в вакууме. В 1960-е годы развивающиеся страны, проходившие трудный процесс деколонизации, стремились сократить разрыв с более богатыми странами. В Банке, в соответствии с господствовавшей в то время логикой развития: индустриализация вызывает рост экономики, рост экономики улучшает жизнь бедных ― повышенное внимание уделялось финансированию проектов по созданию объектов инфраструктуры и промышленности. Ф&Р публиковал многочисленные статьи, которые освещали финансируемые Банком проекты и объясняли практическую сторону кредитования на цели развития.

После выхода в марте 1968 года первого номера журнала с иллюстрированной обложкой, на которой были изображены кенийские сельские жители у нового водопровода, строительство которого финансировал Всемирный банк, Ф&Р представляет успешные проекты в качестве символов современности и процветания. Обложка сентябрьского номера 1968 года и сопровождающая ее статья рассказывали о том, как новые ирригационные плотины превращают мексиканскую пустыню в плодородные сельскохозяйственные угодья. Это сулило посетителям Олимпийских игр 1968 года возможность отведать обед из продуктов, «выращенных фермерами этого нового процветающего региона». В другой статье Западное шоссе в Гондурасе, финансируемое за счет первого кредита Международной ассоциации развития, было названо «иглой для подкожных инъекций, с помощью которой сельские районы получают вакцину современной жизни».

И все же к концу десятилетия парадигму развития под воздействием индустриализации стали подвергать сомнению. В своей книге 1968 года «Азиатская драма: исследование бедности народов» лауреат нобелевской премии Гуннар Мюрдаль утверждал, что «развитие — это не механический процесс приумножения капитала, человеческих навыков, технических знаний и изобретений, а вопрос институциональных изменений, восприятия и моделей поведения, всех тех неуловимых элементов, которые отличают человеческое общество от поля частиц или колонии муравьев». Для экономистов Всемирного банка это звучало как ересь, и в июне 1969 года журнал Ф&Р опубликовал пространный ответ, не столько оспаривая утверждение Мюрдаля, сколько подвергая критике то, что он не предлагает практических решений.

Однако уже в следующем году президент Банка Роберт С. Макнамара призывает разработатьпоказатели развития, которые «выходят за рамки измерения совокупного объема производства иобеспечивают практические критерии изменений в других экономических, социальных и моральных аспектах процесса модернизации».

Бреттон-Вудская система также переживала в это время свой расцвет: в статье 1966 года с гордостью провозглашалось двадцатилетие системы фиксированных обменных курсов. Но система уже испытывала напряжение. В ряде статей c конца 1960-х годов рассматривались взаимосвязанные проблемы платежного баланса США и глобальной ликвидности, и в итоге МВФ ввел искусственный резервный актив — специальные права заимствования (СДР), который занял видное место на обложке декабрьского журнала 1969 года. Для развивающихся стран, которые надеялись, что распределения СДР будут увязаны с финансированием на цели развития, МВФ смог предложить только свою стандартную рекомендацию в отношении экономической политики, которая была повторена в нескольких статьях Ф&Р: непременным условием экономического развития являются стабильность денежно-кредитной сферы и обменного курса.

По мере того как 1960-е годы приближались к концу, клонилась к закату и Бреттон-Вудская система, которая потерпела крах всего несколько лет спустя. Но журнал Ф&Р оказался успешным проектом: в период с 1964 года по 1968 год его тираж на трех исходных языках — английском, французском и испанском — вырос с 20 000 до 85 000 экземпляров. Журнал зарекомендовал себя как серьезное средство информирования о работе Банка и Фонда. Сначала осторожно, а затем все более уверенно его редакторы стали экспериментировать с цветом и графикой и все чаще добавляли все более крупные фотографии, карты, диаграммы и иллюстрации.

Бурные семидесятые

1970-е годы были бурным десятилетием, отмеченным крахом Бреттон-Вудской системы, масштабными шоками цен на нефть и международным терроризмом. Но это было и время экспериментов. Вторая поправка к Статьям соглашения МВФ, принятая в 1978 году, позволила государствам-членам самим выбирать режим обменного курса — фиксированный или плавающий. Что еще важнее, как объяснил экономический советник Фонда в июньском выпуске Ф&Р 1976 года, это отражало переворот в представлениях о стабильности международной валютной системы.

В рамках Бреттон-Вудской системы стабильность основывалась на поддержании странами фиксированных обменных курсов относительно доллара. После принятия Второй поправки страны при проведении денежно-кредитной и налогово-бюджетной политики стали ориентироваться на внутреннюю стабильность, а стабильность обменного курса создавалась за счет надлежащей экономической политики и не зависела от выбора режима обменного курса. Таким образом, дальнейшая надзорная деятельность МВФ стала расширяться и распространилась не только на внешнюю стабильность, но и на внутреннюю политику и стабильность. Это открыло путь к расширению охвата надзорной деятельности Фонда, который в настоящее время включает такие разнообразные темы, как гендерное равенство, государственное управление и изменение климата.

Путь ко Второй поправке был тернистым, и журнал Ф&Р стремился информировать читателей об усилиях по реформированию международной валютной системы, спорах вокруг фиксированного и плавающего обменных курсов, искажениях, вызванных шоками цен на нефть, и практических аспектах реализации поправки к Статьям. Развивающиеся страны вновь потребовали увязать СДР с развитием и вновь не получили желаемого. Вместо этого МВФ предложил механизм расширенного финансирования, который предусматривал более долгосрочные договоренности (и сроки погашения), чем традиционные соглашения «стэнд-бай», и приобрел первый опыт льготного кредитования через новый трастовый фонд (который был освещен в декабрьском номере Ф&Р 1976 года). Масштабность шока цен на нефть означала, что для удовлетворения потребностей государств-членов МВФ нужно дополнить ресурсы квот средствами, которые он заимствовал у стран — экспортеров нефти, по существу перерабатывая нефтедоллары. С июня 1975 года журнал Ф&Р стал выходить и на арабском языке.

Мнения, выраженные в статьях и других материалах, принадлежат авторам и необязательно отражают политику МВФ.

Всемирный банк также переживал революцию. Ф&Р много писал о ежегодных совещаниях в Найроби 1973 года, на которых Макнамара подчеркнул необходимость непосредственной борьбы с абсолютной бедностью. Банк (как и более широкое сообщество организаций развития) начал признавать, что рост валового национального продукта «часто не доходит до низовых уровней». Но ответом не могла быть раздача помощи: Макнамара счел, что единственным долговечным решением является повышение производительности бедных (в основном сельских жителей). Журнал Ф&Р проанализировал виды осуществляемых Всемирным банком проектов и пришел к заключению, что из «монолитных, инженерных проектов конца 1940-х — начала 1950-х годов» они превратились в многогранные, сложные, изощренные операции. На протяжении 1970-х годов Ф&Р представлял инициативы Банка, направленные на то, чтобы помочь мелким фермерам получить доступ к кредитам, семенам и удобрениям вкупе с расширенными возможностями в области образования, здравоохранения, ирригации и общественного транспорта.

А в своих кабинетах редакторы Ф&Р экспериментировали со шрифтами и форматами в попытке повысить их привлекательность, как видно из мартовского номера 1973 года. Что еще важнее, они начали затрагивать новые темы. В статье Ф&Р, вышедшей в 1969 году, погодные условия впервые были названы «одной из основных переменных экономического развития, которой экономические и финансовые организации прежде уделяли мало внимания». В декабре 1971 года Маргарет де Врис — первая женщина, возглавившая подразделение Фонда, — написала убедительную статью о роли женщин в экономическом развитии. Журнал также делал упор на преимуществах рабочих-иностранцев в Европе, отмечая выгоды как для мигрантов, так и для принимающих их стран, хотя в то же время последние начинали искать пути преодоления социальных и политических последствий иммиграции.

1980-е годы: потерянное десятилетие

В странах с развитой экономикой годы правления Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана запомнились разгулом на Уолл-Стрит. Но для большинства развивающихся стран 1980-е годы были потерянным десятилетием.

В конце 1970-х годов Федеральная резервная система резко ужесточила свою денежно-кредитную политику, чтобы обуздать высокую инфляцию в США. Взлетевшие мировые процентные ставки привели к внезапному прекращению предоставления дешевых кредитов, которое наблюдалось в предыдущее десятилетие, и вогнали в кризис развивающиеся страны с высоким уровнем долга. В МВФ новым лозунгом стали «предъявляемые условия». Выполнение определенных условий при проведении экономической политики не только служило ключом к получению ресурсов Фонда (как это было наглядно изображено на обложке мартовского номера Ф&Р 1981 года), но и имело важное значение для успешной корректировки, чтобы новое кредитование не приводило просто к накоплению долга. 

Во Всемирном банке росло осознание того, что инвестиционные проекты, независимо от их внутренней нормы доходности, никогда не смогут процветать при нестабильной макроэкономической ситуации. Реакцией на это стал новый вид кредитования: кредиты на структурную перестройку, обеспечивающие бюджетную поддержку экономических реформ. В программах как Банка, так и МВФ подчеркивалась необходимость восстановления внутреннего и внешнего баланса: на стороне спроса — путем сокращения дефицитов бюджета и введения денежно-кредитной дисциплины, на стороне предложения — посредством девальвации, приватизации и либерализации.

Развивающиеся страны были возмущены этим новым курсом. Критики осудили жесткие меры и строгие предъявляемые условия, которые, по их утверждению, неоправданно усугубляли экономические трудности, особенно для бедных слоев населения. Журнал Ф&Р играл решающую роль в этом вопросе, объясняя, что своевременная и упорядоченная корректировка, несмотря на краткосрочные трудности, принесет долгосрочные выгоды, в том числе более высокие темпы роста, повышение уровня жизни и более справедливое распределение доходов.

Другие статьи выступали за рыночные реформы, особенно либерализацию торговли вместо протекционизма и импортозамещения. Они приводили страны Восточной Азии в качестве примеров успешной адаптации и хвалили их за открытость торговли, которая, как утверждали авторы Ф&Р, способствовала более быстрому восстановлению и экономическому росту (хотя в действительности эти страны также отличало масштабное вмешательство государства). Кроме того, журнал Ф&Р начал обращать внимание на Китай, который только что приступил к рыночным реформам. В июне 1983 года вышел первый номер журнала на китайском языке.

Поскольку долговой кризис затягивался и нарастала усталость от корректировки, становилось все более очевидным, что агрессивная корректировка оказала непропорционально тяжелое воздействие на бедных. Чтобы обеспечивать устойчивость экономической политики, программы должны были уделять больше внимания защите наиболее уязвимых слоев населения. На страницах Ф&Р читатели могли проследить эволюцию долговой стратегии международного сообщества: первоначальный упор на корректировку, План Бейкера 1985 года, который исходил из того, что страны «вырастут» из задолженности, и, наконец, признание в рамках Плана Брейди 1989 года и Торонтских условий Парижского клуба того, что только списание долга — как со стороны рынка, так и со стороны официальных двусторонних кредиторов — может урегулировать кризис.

Журнал Ф&Р также освещал более активное участие Всемирного банка в решении экологических проблем, которое началось с создания небольшого подразделения в 1970 году и получило дальнейший импульс во время президентства Барбера Конейбла (1986–1991 годы). На фоне публичной критики воздействия некоторых проектов Всемирного банка на окружающую среду журнал Ф&Р начал публиковать статьи о новом подходе Банка к охране окружающей среды как неотъемлемой части устойчивого развития.

Ф&Р открыл свои двери для внешних авторов, начиная с Николаса Калдора в июне 1983 года. Гостевые статьи были четко идентифицированы, чтобы никто не подумал, что они отражают точку зрения Фонда, а статья Калдора, которая ставила под сомнение непогрешимость позиции МВФ в отношении девальвации валюты, была опубликована вместе с ответом главного редактора Ф&Р. Тем не менее эти статьи помогли внести элемент дискуссии и проложили путь к тому, чтобы Ф&Р стал не столько проводником взглядов Банка и Фонда, сколько платформой для обмена мнениями.

1990-е годы: переходный период

Мартовский номер журнала Ф&Р 1990 года, красочная обложка которого напоминала советские пропагандистские плакаты 1930-х годов, был посвящен главной новости десятилетия: падению коммунизма и кажущемуся триумфу либерализма. Банк и Фонд — вместе с Организацией экономического сотрудничества и развития и только что созданным Европейским банком реконструкции и развития — уже работали над «Исследованием советской экономики», в котором был сделан вывод (представленный в статье Ф&Р в 1991 году) о том, что необходимые реформы взаимосвязаны: постепенный подход не сработает, требуется «шоковая терапия». В последующих номерах Ф&Р рассматривались различные аспекты переходного периода — консолидация бюджета, денежная реформа, приватизация, переориентация отраслей, корпоративное управление — и время от времени предоставлялось слово сторонникам позиции «меньше шоков, больше терапии».

За рамками стран с переходной экономикой развивающиеся страны и страны с формирующимся рынком также претерпевали трансформацию, принимая большинство идей и более широкий импульс к либерализации так называемого Вашингтонского консенсуса, но отвергая при этом его риторику. Однако, как признавалось в докладе Банка «Восточноазиатское чудо», который был анонсирован на обложке мартовского номера Ф&Р 1994 года, вмешательство государства может быть конструктивным при условии «надлежащего управления».

Оптимизм в отношении безудержного рыночного капитализма подвергся испытанию кризисами 1990-х годов в странах с формирующимся рынком. В рамках усилий по либерализации многие страны с формирующимся рынком отказались от мер контроля за движением капитала, что вызвало его значительные притоки. Однако вскоре девальвация в Мексике в 1994 году, за которой быстро последовали Таиланд, Корея, Индонезия, Россия, Бразилия, Аргентина, Уругвай и Турция, продемонстрировала разрушительные последствия резкого разворота потоков капитала. Хотя причины кризисов счета операций с капиталом отражали специфику конкретных стран, в каждом случае несогласованность баланса активов и пассивов (например, кредиты, выраженные в долларах, приходилось гасить за счет активов, генерирующих местную валюту) ставила страну в уязвимое положение перед дестабилизирующими событиями, будь то внутренние или внешние, экономические или политические.

Азиатский кризис 1997—1998 годов и его уроки, впервые обнажившие темную сторону финансовой глобализации, положили начало многочисленным реформам МВФ, которые были подробно рассмотрены в июньском номере Ф&Р 1998 года. И в целом кризисы в странах с формирующимся рынком стали стимулом для различных инициатив по укреплению международной финансовой архитектуры (таких как стандарты и кодексы, Программа оценки финансового сектора и системы раннего предупреждения).

Страны с переходной экономикой и страны с формирующимся рынком, возможно, и приковали к себе внимание Ф&Р, но страны с низкими доходами были не менее важны. МВФ долгое время утверждал, что макроэкономическая стабильность необходима для экономического роста, а экономический рост — для сокращения бедности. Интеллектуальный скачок, сформулированный в статье Ф&Р «Как мы можем помочь бедным» (декабрь 2000 года), заключался в признании того, что «необходимое» не означает «достаточное»: сокращение бедности само по себе должно стать целью наряду с экономическим ростом. Соответственно, знаковый Механизм расширенного финансирования структурной перестройки МВФ превратился в Механизм финансирования на цели сокращения бедности и содействия экономическому росту. Привлеченные к участию государственные должностные лица и гражданское общество теперь стали разрабатывать собственные стратегии сокращения бедности, ощущая больше ответственности за успешность программ. Учитывая усилия стран по проведению реформ, Фонд и Банк также согласились на облегчение бремени задолженности в рамках Инициативы в отношении долга бедных стран с высоким уровнем задолженности (дополненной в середине 2000-х годов еще более масштабной Инициативой по облегчению бремени задолженности на многосторонней основе).

Журнал Ф&Р и сам кардинально изменился. Вскоре после прихода в 1995 году во Всемирный банк Джеймса Вулфенсона Банк вышел из совместного проекта Ф&Р. Однако Фонд осознавал ценность Ф&Р и согласился финансировать его самостоятельно. Несмотря на эту перемену, более 110 000 подписчиков Ф&Р не увидели особых изменений в освещении тем. Заметнее были новый акцент на визуальную передачу информации, с притягивающими взгляд обложками и четырехцветной печатью, а также более внешние — и даже критические — точки зрения. В марте 1996 года Ф&Р также начал дополнять свои печатные издания цифровыми информационными ресурсами. 

В новое тысячелетие

В течение следующих нескольких лет журнал Ф&Р приобрел свой нынешний вид. С повышением прозрачности и началом публикации документов МВФ потребность в том, чтобы Ф&Р выступал в качестве его рупора, уменьшилась. Вместо этого журнал стал площадкой, на которой ведущие мировые эксперты могли обсуждать важные для Фонда темы. Выпуски также стали более тематическими.

Кроме того, в начале 2000-х годов на мировую арену вышли страны с формирующимся рынком. Лидерство принадлежало азиатским странам: страны, пережившие кризис, восстановили свою экономику, а спящие гиганты — Китай и Индия — проснулись. Но речь шла не только об Азии: страны Латинской Америки и даже Африки значительно улучшили свои показатели и перспективы. Ведущие страны с формирующимся рынком, которые стали вносить все больший вклад в мировое производство, но по-прежнему обладали лишь меньшинством квот МВФ, начали требовать, чтобы с ними больше считались.

Но подъем экономики Восточной Азии за счет экспорта не был лишен недостатков. По мере того как страны с формирующимся рынком, особенно Китай, который стал центром производства и экспорта после вступления во Всемирную торговую организацию в 2001 году, стали проникать в промышленные секторы стран с развитой экономикой, это вызвало отрицательную протекционистскую реакцию. Даже несмотря на то, что Дохийский раунд либерализации торговли застопорился, Бреттон-Вудские организации продолжали поддерживать идеи торговли и глобализации: все страны могут улучшить свое положение за счет «взаимовыгодной торговли» (Ф&Р, сентябрь 2002 года). Для более бедных стран рекомендация по-прежнему заключалась в том, что либерализация торговли — не меньше, чем увеличение объема помощи, — является ключом к ускорению экономического роста и искоренению бедности. При этом опасения работников стран с развитой экономикой по поводу потери рабочих мест сбрасывались со счетов на том основании, что от торговли так много выигравших, что они могли бы компенсировать потери проигравшим.

На макроэкономическом уровне подъем Азии отразился в «глобальных дисбалансах» — главным образом, в профиците Китая и дефиците США, что вызвало торговые и валютные трения между ними. Обеспокоенность всех участников системы, которая побудила МВФ в 2006 году впервые провести многосторонние консультации, заключалась в том, что рост обязательств США может достичь критической точки, после которой инвесторы утратят доверие и начнут избавляться от долларов, что ускорит глобальный кризис. По существу, дисбалансы были лишь симптомом: корни кризиса 2008 года уходили глубже.

К середине 2000-х годов мировая экономика была на подъеме, но только за счет формирования тройного «пузыря»:

• Чрезмерные сбережения и производство в Азии могли поддерживаться только за счет огромного дефицита счета текущих операций Соединенных Штатов, которые стали потребителем последней инстанции.
• Стагнация реальной заработной платы и снижение доли трудовых доходов в США, в том числе в результате переноса рабочих мест в обрабатывающей промышленности в страны с формирующимся рынком, означали, что потребление среднего класса могло поддерживаться только за счет постоянно растущих объемов потребительского кредитования (зачастую за счет изъятия прироста капитала из-за роста цен на жилье).
• В зоне евро аналогичный «пузырь» создавал профициты у стран Северной Европы и дефициты у стран Южной Европы.

Эти факторы обуславливались — и усугублялись —разгулом, царившим в финансовом секторе в отсутствие надлежащего регулирования. Хотя журнал Ф&Р обратил внимание на некоторые из этих проблем, ему, как и большинству других наблюдателей, не удалось сопоставить факты и предвидеть, что, когда эти «пузыри» лопнут, мировая экономика столкнется с худшим кризисом со времен Великой депрессии.

Кризис и восстановление

Еще до того, как банкротство американского инвестиционного банка Lehman Brothers вызвало глобальную панику на финансовых рынках, в июньском выпуске Ф&Р 2008 года непрозрачные, сложные ценные бумаги, обеспеченные ипотекой, вкупе с чрезмерной долей заемных средств и неэффективным регулированием, были названы источником финансовых проблем в США. Банкротство Lehman в сентябре и последовавшее за ним распространение полномасштабного кризиса на остальной мир получили широкое освещение в декабрьском номере Ф&Р 2008 года.

В течение следующего года журнал подробно описывал меры, принятые МВФ для преодоления кризиса: пересмотр набора инструментов кредитования для повышения его гибкости и чувствительности к потребностям стран, совершенствование надзора для более точного прогнозирования кризисов и учета вторичных эффектов и, совместно с Советом по финансовой стабильности, усиление контроля за глобальной финансовой системой. Фонд также предоставил дополнительную поддержку странам с низкими доходами и вновь прибег к использованию СДР (первое распределение начиная с 1970-х годов) для стимулирования мировой экономики путем немедленного вливания безусловной ликвидности.

Когда грянул кризис, управляющий директор Доминик Стросс-Кан, как известно, призвал использовать экстренный бюджетный стимул. Страны, в первую очередь азиатские, вняли этому призыву. В частности, масштабное увеличение бюджетных расходов Китаем послужило локомотивом для остальной части мировой экономики. Ведущие центральные банки провели экстренные вливания ликвидности на свои рынки, установили трансграничные своп-линии и приступили к количественному смягчению. Эти меры сыграли важную роль в предотвращении обвала мировой экономики, хотя они также привели к нежелательному всплеску притоков капитала в страны с формирующимся рынком.

К декабрю 2009 года кризис начал утихать. Но он оставил глубокие шрамы в виде структурной безработицы, неравенства доходов, протекционизма и антиглобалистских настроений. Эти вопросы теперь и оказались в центре внимания Ф&Р. В номере «Рабочие места под ударом», обложка которого черпала вдохновение во фресках Диего Риверы 1932 года, ставших данью уважения американскому рабочему, Ф&Р исследовал влияние миграции, аутсорсинга, технологий и торговли на перспективы трудоустройства. Он указал на главную дилемму для директивных органов: повышение открытости для мигрантов, торговли и технологий принесло не только экономические выгоды, но и политические издержки, поскольку средний класс почувствовал угрозу. И хотя проблему отчасти решали переоснащение и переподготовка, Ф&Р заявил, что «в случае работников, вытесняемых ближе к концу их трудовой жизни, перераспределение доходов может быть более практически осуществимым решением, чем приобретение новых навыков».

В сентябрьском номере 2011 года Ф&Р исследовал связанную с этим проблему: общественное недовольство растущим неравенством доходов в странах с развитой экономикой, отчасти из-за представлений о том, что экстренная помощь банкам была оказана за счет работников. Риск заключался в том, что люди «перестанут поддерживать открытую торговлю и свободные рынки, если почувствуют, что проигрывают, в то время как небольшая группа выигравших становится все богаче и богаче».

Терзаемый противоречиями, раздробленный мир

К 2016 году, после того как Соединенное Королевство проголосовало за выход из Европейского союза, фрагментация стала уже не риском, а реальностью. Когда уже казалось, что восстановление мировой экономики достигло переломного момента, оно столкнулось с препятствиями, связанными с ростом национализма, протекционизма и популизма. Прежние сомнения по поводу глобализации теперь превратились в открытые торговые войны и ксенофобию. Такие движения, как «Захвати Уолл-Стрит», трансформировались в рост популярности политиков, противопоставляющих себя традиционному правящему классу, и пренебрежительное отношение к экспертным знаниям. Консенсус и дух сотрудничества, существовавшие в первые годы кризиса, не просто растаяли, а переросли в сознательное желание разорвать соглашения, пересмотреть альянсы и отступить от многостороннего подхода.

Ф&Р старался дать оценку этой новой реальности. Декабрьский номер 2016 года, на обложке которого был изображен апатичный рабочий, анализировал вымывание американского среднего класса и коренные причины недовольства, охватившего электорат в странах с развитой экономикой. И хотя очевидным виновником казалась глобализация, в мартовском номере 2017 года исследовалась другая гипотеза, возлагавшая вину на долговременную стагнацию. Главный вопрос, по версии Ф&Р, заключался в том, следует ли странам с развитой экономикой смириться с вялым ростом или же меры политики способны восстановить производительность. Подводя итог настроениям эпохи, декабрьский номер Ф&Р 2018 года «Пора неуверенности» вопрошал: что останется от общественного договора в XXI веке, когда пожилые люди опасаются, что им не хватит пенсионных сбережений, а миллениалов в первую очередь беспокоит то, что они вообще не заработают себе пенсию.

Следующий удар нанесла пандемия COVID-19. МВФ вновь обратился к своей антикризисной стратегии и быстро предоставил экстренное финансирование беспрецедентному числу стран. Он также выпустил рекордное количество СДР, а созданный в 2022 году Трастовый фонд на цели достижения стойкости и устойчивого развития, наконец, разработал изобретательную, хотя и ограниченную, обходную схему в ответ на давнее недовольство развивающихся стран тем, что распределения пропорциональны квотам, а не потребностям стран в структурном финансировании. Но вместо того чтобы объединить мир, пандемия усилила разногласия, кульминацией которых стал «вакцинный протекционизм».

Помимо оценки непосредственного воздействия пандемии, Ф&Р размышлял о ее долгосрочных последствиях для экономических возможностей, неравенства, технологий, здравоохранения и практических аспектов реализации налогово-бюджетной политики. Он также призвал своих читателей рассматривать пандемию как возможность для заживления разломов и построения лучшего мира (сентябрьский номер Ф&Р 2020 года). 

Вторжение России в Украину вызвало очередную серию потрясений: беженцы, перебои в цепочках поставок, нехватка продовольствия и энергии, высокая инфляция и нестабильные финансовые рынки. На фоне растущего соперничества между США и Китаем и опасного раскола мира на отдельные экономические блоки война усилила ощущение того, что страны должны занять чью-то сторону. Чтобы помочь своим читателям разобраться в этой ситуации, Ф&Р исследовал ее влияние на разработку мер политики, мировую экономику, отсутствие энергетической безопасности и дезинтеграцию мировой торговли.

Что ждет Фонд дальше? Миссия Фонда, выкованного в горниле войны и созданного для содействия многостороннему подходу и международному сотрудничеству, сегодня важна как никогда. Но для ее успешного выполнения во все более сложном и подверженном потрясениям мире сотрудникам Фонда необходимо оторваться от своих таблиц и изучать вопросы, выходящие за рамки их традиционной сферы деятельности. Ф&Р вносит вклад в эту работу, углубляясь в широкий спектр тем: от здравоохранения, демографии и неравенства до цифровой валюты и искусственного интеллекта. В предыдущем номере журнала проводится анализ последствий всего происходящего для самой экономической науки.

Опережая время

Журнал Ф&Р был призван держать читателей в курсе дел Всемирного банка и МВФ, и он прекрасно с этим справился. Он также превратился в важнейший форум для обсуждения наиболее актуальных экономических вопросов. При этом по ряду тем, таких как окружающая среда, роль женщин, подъем Китая, Ф&Р на шаг опережает всех.

В июне 2019 года журнал опубликовал вымышленную историю о том, как Джон Мейнард Кейнс снова посетил Фонд по случаю 75-летия организации и с удивлением увидел, что, несмотря на множество изменений, МВФ по-прежнему верен своей цели — обслуживать потребности стран-членов. За последние 60 лет журнал Ф&Р также наблюдал, и претерпевал, многочисленные преобразования, сохраняя при этом верность своей цели — вести диалог со своими читателями и предлагать им познавательные и занимательные материалы.